Джек — это беспородный пес. Не то чтобы уж совсем беспородный, просто он и сам не ведал, сколько в нем собачьих пород намешано. Чем-то он, конечно, больше смахивал на болонку. Такой же длинношерстый, в холке невысокий, с лапами таксы, с хвостом-опахалом, что-то в нем было и от афганской борзой, во всяком случае сам себе он нравился.

Ему нравились все времена года, но лето, конечно, больше всего. Летом у него было меньше свободного времени, а больше работы, которая заключалась в охране большой территории огорода, что прилегал прямо к речке, да и двух домов во дворе с хозпостройками. Хозяйка и хозяин попались ему просто замечательные. Они не лезли в его собачью жизнь со своими нравоучениями, предоставив ему полную свободу. Он ценил это и старался меньше досаждать им своим присутствием. Собачья будка, сделанная хозяином, просто шикарна, просторная и теплая зимой, что очень важно, была его гордостью. Не каждая из соседских собак могла похвастаться такой будкой, как у него. Когда к нему прибегали соседские собаки в гости, он первым делом хвастался им будкой и миской с харчами. «Подумать только, — говорили собаки, — сколько всего одному!» «Да нет, не одному, — отвечал пес, — у меня еще две кошки харчатся. Кстати, вот они, и прошу, просто предупреждаю, моих кисок не трогать, иначе дружбе конец».

Джека знала вся улица, да и он знал всех, кто жил рядом и кто ходил по ней. К каждому у него было свое отношение. Он мог безошибочно угадать, кто куда шел и кто что думает в этот момент о нем самом. Рано утром Джек, как всегда, обходил свою территорию. Люди еще спали, когда он обегал весь Фестивальный парк, и только ему одному было известно, где надо было обязательно оставить свою метку. Пробегая через мостик, что через речку, он останавливался на нем и долго наблюдал за утками, что плавали и ныряли поблизости около рыбака. Словно пересчитав всех уток, убедившись, что все точно так же, как и вчера, Джек шел на свой любимый наблюдательный пункт, под куст черной смородины. Он ложился на черную землю, уже с утра прогретую солнцем, несколько раз переворачивался в этой черной пыли, становился совершенно незаметным, сливаясь с тенью от куста, и наблюдал за всем происходящим. Со стороны могло показаться, что он спит, но это только казалось. На самом деле он видел все, не только видел, но еще и слышал. В доме кто-то закашлял, Джек знал, что встал его хозяин, и сейчас войдет, еще не умываясь, станет курить свои вонючие сигареты «Прима», а если в пачке будет последняя сигарета, обязательно ее выкинет не в мусорник, а прямо под ступеньку крыльца. Уж такой неаккуратный этот хозяин. Весь двор готов захламить, все у него разбросано повсюду, вечно потом ищет свои вещи, нет чтобы положить, как у меня, например, миска всегда на своем месте, ни им, ни мне искать не надо. А вот встала и хозяйка. Эта совсем другая. У нее порядок. А уж как кур своих любит, будто ничего в мире и не существует, кроме них. Вот, уже и побежала, понесла комбикорм этим бездельникам. И проку-то от них, одно яйцо, а навозу да грязи, скоро во дворе и ступить негде будет. Сколько лет уже служу верой и правдой. Нет чтоб день начать с меня. Всю ночь дрыхнут спокойно. Кто их охраняет? Может, куры эти?

Теперь сами, видно, едят да свой чай с кофе пьют, а ты жди. Подожду. Вот она, собачья жизнь, вечно о тебе вспомнят в последнюю очередь. А пропади что-то со двора, спросят в первую очередь меня.

«Джееек! Джека! Мальчик наш!» Сейчас подлизываться ко мне будут. Всякими ласковыми словами называть станут, вроде как мне одолжение делают. Да вижу я все, вижу!

Ставь, ставь миску, пока этих ваших кошек не видно. Распустились совсем, уже и мышей не ловят. Взвалили все на меня одного, им только молочко да на ручках посидеть у хозяйки, вот и вся работа. В курятнике крыс развелось несчитано, а им хоть бы хны. Нет! Наведу порядок! Докажу, кого больше уважать стоит.

 

«Хозяйка поставила миску с едой и ушла выпускать кур на улицу. Вставать и идти не хочется, но надо. Иначе и глазом не успеешь моргнуть, как эти куры тут как тут. Ходят оравой во главе с горлопаном. Тоже мне, певец нашелся! Кроме как ку-ка-ре-ку ничего не умеет, а гляди, в каком почете у всех. Все бы ничего, если б еще и ночью не орал. Только вздремнешь, а он свой будильник включает, и ведь не ошибется же ни разу. По мне светло — день, темно — ночь, чего горлопанить в темноте, кому угодить хочет?»

Джек поел и снова занял свою позицию. Ему было интересно все. В соседнем доме тоже уже вставали. Джек знал, кто живет по соседству. Больше всех ему не нравилась блондинка, вечно пьяная или с похмелья. «Любого можно обмануть, но только не меня. Сейчас придет к моей хозяйке, будет рассыпаться перед ней мелким бисером. Знаю, денег просить будет, а та и даст. Как же, ей ведь детишкам на молочишко. Уж лучше бы не врала. Так и есть, и впрямь идет к нам. Раньше мы с хозяйкой на другой улице жили, в районе большого базара, и там тоже покоя не было от этих пьяниц. Вот интересно: брать берут, а чтоб отдавать — ни разу не видел. Эта белобрысая, как напьется, порой и до дома не доходит. Развалится около наших ворот поперек улицы, ни проехать мимо этой холеры, ни пройти. Лежит как бревно. На соседней улице дом такой есть, социальная служба называется. Так она, эта блондинка, вечно о помощи просит. Говорит всегда, что детей кормить нечем, а сама как получит деньги, идет не домой, а на «точку». Непутевая, на мой взгляд, женщина. Опять хозяйка что-то дала. Вот добрая душа, всех ей жалко».

Джек насторожился. Из дома, где жила хозяйкина дочка, постукивая каблуками, спускалась хозяйкина внучка. «Тоже деньги любит. Ну эта хоть пока в школе учится, на одну маршрутку в оба конца вынь да положь ей в карман. Скоро и другая внучка выйдет, та постарше первой, тоже в институте учится. Той дай еще больше, чем первой. А к обеду, пока хорошенько не выспится, выйдет и дочка хозяйки. Умора!»

— Мама, дай десять латов, девочек кормить нечем!

«Вот народ, только одно слово и знают — дай. А работает-то одна хозяйка да шофер, что к ней приезжает на машине. Они у меня курами торгуют, по деревням ездят. Хозяйка от усталости валится, а им дай!»

— Джек! Джек! Привет! Пойдем со мной, проводи до маршрутки.

«Я недавно уже бегал там. Да что делать, пойдем, а то пристанут хулиганы, девчонка уж больно красивая». Джек проводил и вернулся. Но лег не под куст, а у ворот, чтоб куры не выходили на дорогу. Скоро мусоровозка приедет. Улица узкая, того и гляди, чтоб под машину не попали. Везде глаз да глаз нужен. Биологические часы внутри него подсказывали Джеку: уж если хочешь хорошо погреться на солнышке, то делай это сейчас, рано утром, или перед закатом. Раннее солнышко самое полезное, оно греет, не обжигает, как днем. Джек развалился во всю длину, голову положил на передние лапы и закрыл глаза от блаженства. Но долго подремать не удалось. Блохи, эти вечные спутники дворовых собак, почувствовав невыносимую жару, стали кусать Джека. Он терпеливо выжидал, когда их соберется побольше в одном месте, чтобы потом одним разом покончить с ними. Он уже давно изобрел свой способ борьбы с ними. Скопив как можно больше слюны в пасти, резко языком мазал то место, где их было больше всего. Блохи просто прилипали к шерсти и не могли упрыгать. Джек щелкал зубами, не оставляя на том месте ни одной живой блохи. Способов избавления от этих паразитов у Джека было предостаточно. Он мог нырнуть в речку, поплавать, а потом поваляться на песке. Мог забежать в курятник и изваляться в курином помете. И уж самый последний, проверенный способ — подарить всех блошек кошкам.

Джек ложился на видном месте посреди двора, подзывал кошек, вроде для игры. Они клубком катались по двору, сидя на Джеке. Результат – феноменальный. Теперь чесались кошки. Утром больше всего Джеку нравилось встречать женщин из социальной службы. Он бежал на мостик к речке, всегда в одно и то же время. Видел, как останавливается маршрутка около старого «Детского мира». Выходили несколько женщин и шли через Фестивальный парк к себе на работу. Джек бежал обратно в сторону дома, занимал свою позицию около ворот и ждал. Ждал не подачки в виде куриной косточки, а простого человеческого участия. Но женщины, болтая между собой, проходили мимо Джека, даже не окинув его взглядом. Он их пропускал немного вперед, а потом тихо шел за ними. Ему нравился запах от этих женщин. Словно шлейф он тянулся за ними, загадочный, таинственный. Все они пахли по-разному. То, что этот запах от духов, Джек не знал. Не знал он то, что у этих женщин шикарная зарплата и они могут себе позволить пахнуть чудесно. Старики, которых обслуживали женщины, пахли совсем по-другому. От них исходил запах горя, нищеты и безнадеги. Пахло драной старой обувью, старыми длинными юбками до земли и солеными слезами на руках. Побывав в социальной службе и ничего не получив, эти старики шли той же дорогой, что и те женщины, только шли они теперь в церковь, расположенную на горе у большого красивого дома. Джек видел их потом, когда они выходили из церкви. Вроде ничего им там не давали в руки, но по сравнению с социальным домом Джек видел их более спокойными, умиротворенными. Иногда туда ходила и хозяйка Джека, она и до этого-то была добрая женщина, ни в чем Джеку не отказывала, становилась добрее и к хозяину. Джек не понимал, почему его хозяин ходит в другую церковь. Иногда хозяин брал его с собой. Бежать за ним надо было долго. Джек хорошо знал тот район, где была церковь хозяина, это почти на окраине города.

Народ там собирался особенный, в основном старики, большинство с бородами. Службы в той церкви по времени длиннее. Джек сидел в сторонке, терпеливо ожидая хозяина. Того долго не было. И Джек, чтобы зря не терять времени, обегал кладбище, что рядом с церковью. На могилах лежали то конфеты, то кусочки вкусной булки, а иногда и кусочки колбасы. Джек видел, как на скамеечках около могил сидели люди и выпивали. Вот после них и оставались кусочки колбасы.

«Интересные существа, эти люди. Из любого события могут сделать себе праздник, даже на кладбище. Одно уже хорошо, хозяин никогда не пьет водку. Люди думают, собаки бессловесные твари. Ошибаетесь! Лично я ни за какие коврижки к пьяному не подойду. Видел я! К другому пьяному даже полицейские не подходят, если тот еще и с топором. Да и вообще, людей больше злых, чем добрых, особенно среди школьников. У нас здесь и школа неподалеку. Смотрю, у гаражей орава детишек, и только дым столбом стоит. Курят все как один, даже девочки. Это у них переменка. И так после каждого урока. Хорошо еще камнями не бросались, больше туда не бегаю».

Время приближалось к обеду. Куры со своим вожаком попрятались в кусты смородины, скрываясь от жары. Джеку ничего не оставалось, как искать тень. Лучшего места, чем конура, не оказалось. Солнце было везде. Улица словно вымерла, ни одного человека. Джек дремал. Он слышал, как со второго этажа спускалась хозяйкина дочка. Все было как по сценарию Джека: дочка зашла в дом к матери, через несколько минут она вышла, сжимая в руке заветные десять латов.

«Джееек! Джека! Пойдем со мной, сходим в ветаптеку». Джек уже третий раз сегодня бежал через Фестивальный парк. Прошли уже мостик через речку, спустились к пруду с фонтаном, когда Джек увидел женщину с совершенно белой собакой.

«Это что еще за чудо?» За всю свою жизнь он не видел ничего подобного. Подстриженный по последней моде подо льва, с лапами как будто в белых меховых сапожках, с бантом на голове...

Подстриженная по последней моде подо льва, с лапами как будто в белых меховых сапожках, с бантом на голове, изуродованная, как казалось Джеку, собака выглядела как посмешище над всем собачьим родом. Он остолбенел, не зная, что предпринять. Просто пробежать мимо и не подойти, означало обидеть собаку. Но как к этому отнесется ее хозяйка? Переборов нерешительность, Джек словно хулиган, поставивший своей целью непременно познакомиться с девочкой, обогнал ее, поднял лапу и оставил свою метку. Но собака эта, белая бестия, даже и не среагировала на его назойливость. Они с хозяйкой считали ниже собственного достоинства не то что знакомиться, а даже смотреть в сторону этого грязного лохматого чудовища.

— Игнорируют? Презирают! Дармоедки надушенные! Научились у людей, завелась копейка в кармане, сам черт уже не брат. А знали бы, чем я обладаю! Живут, наверное, в коммуналке, и комната с мою конуру, а гонору на целый дворец.

– Zana! Пойдем домой, моя хорошая. Иди на ручки к мамочке. Не смотри на этого блохастого бездомного.

— Это кто бездомный! — хотелось крикнуть Джеку. Но как истинный джентльмен он промолчал. Счастье ваше, что вы девочки, а то летели бы ваши белые меха по всему парку. Джек уже сидел у дверей ветаптеки, когда Zana с хозяйкой заходили в дом напротив. Через несколько секунд Джек вновь увидел Zanu. Та сидела на подоконнике за тюлевой занавеской.

Ага! Значит, ее все-таки зацепило, видно, есть во мне нечто такое, кроме блох.

Уходил он с гордо поднятой мордой. Краем глаза видел, как Zana, отодвинув носом занавеску, проследила за ним.

Весь остаток дня, вечер и ночь Джек не понимал своего состояния. Только он закрывал глаза, как появлялись видения. Он видел ее — Zanu.

Пережив мучительно долгую ночь, как только на небе не появилась заря, Джек бежал через парк, по знакомой дорожке, под окна своей возлюбленной. Его больше не интересовали ни утки, ни рыбак. Невидимая сила любви, впервые пришедшая к нему, магнитом притягивала к дому с тюлевой занавеской. Жизнь приобретала новый смысл. На горизонте маячило, даже возможно, продолжение рода. Мечтам Джека не суждено было сбыться. Он не знал, что Zana с хозяйкой не живут в этом доме. Они просто приехали в гости и буквально ночью уехали в Ригу. Джек не знал, что за любовь с этой Zanой в собачьем клубе надо заплатить большие деньги, и очередь расписана на много лет вперед.

Какой мир, такие и порядки. Выгода на первом месте, и никакой любви. Знай сверчок свой шесток. Две желтые “декомовские” маршрутки, обгоняя друг друга, летели по аллее Атбривошанас, нарушая все правила дорожного движения. Ими руководила та же выгода. Каждому шоферу хотелось взять пассажира на остановке за светофором. Им было все равно, кто перебегает дорогу. Азарт выгоды не остановить.

Джек присел на обочине дороги. Пропустил этих лихачей. Он-то знал, что там внизу, около старой гостиницы “Латгале”, стоит полицейская машина с всевидящим оком радара. Сначала у него даже появилось желание сбегать посмотреть, чем все закончится. А закончилось тем, что за превышение скорости господа полицейские оштрафовали обоих водителей. Теперь выгода из одного кармана перешла в другой. Меня как автора спросят: а откуда Джек знает про полицейских? Скажу — знает. Более того, он сам однажды подвергался полицейскому досмотру. И запомнил все до мелочей. И цвет желтых курточек, запах форменной одежды. А больше всего запомнил их голос. Голос власти. Голос, не терпящий возражений. Он запомнил тот день навсегда.

Они с хозяином шли по своей улице, когда из стоявшей около их дома машины вышли два человека в желтых курточках.

— Та-ак! — сказал один из них.

— Почему собака без намордника?

— Второе, есть ли регистрация?

— Платите ли Вы налог на животных, то бишь собаку?

— Да Вы что! — ответил хозяин. — Где Вы видите собаку, чтоб она еще и бегала в наморднике?

Джек тихо покорно сел у ног хозяина. Лохматый, весь в репейнике, с запахом шерсти от куриного помета. Он только что утром извалялся в курятнике.

— А Вы знаете, Вы хоть читаете указы городской думы, что собака без намордника представляет собой опасность для окружающих?

— Все я знаю, — тихо сказал хозяин.

— Моя собака в холке не превышает тридцати сантиметров, при норме тридцать пять.

— А вот мы сейчас и проверим, — сказал второй.

Джек терпеливо перенес все замеры, но на всю жизнь запомнил этот голос людей, не терпящих возражений. Если б он еще и умел читать, он бы прочел, у одного из них на форменной куртке была нашивка с фамилией “Странга Эдуард”. «Летите, летите, — подумал Джек про водителей маршруток. — Они вас давно ждут. Не с нас, собак, надо начинать наводить порядок». Он уже пробежал весь Фестивальный парк, когда ему встретился рыбак, которого он утром проигнорировал, не посмотрев в его сторону. Рыбак нес удочку на плече, как охотник ружье. В одной руке у него была стеклянная банка с рыбой. Удачный улов сегодня у рыбака. Когда они повстречались и разминулись, Джек обернулся. «Какое счастье, данное природой, — подумал Джек, — что я могу, не меняя направления движения, повернуть голову. Хотя мы вроде и произошли от волков, но волк не может посмотреть назад, а я могу». Он увидел глаза рыбака. Глаза бесстыдно смеялись над ним. Они говорили: «Что, съел, любовник лохматый? Знаю я эту женщину с ее Zanой. Пахнут хорошо обе, только все это пыль в глаза. Ищи, лохматый, любовь среди себе подобных». Утки при виде Джека отплыли к другому берегу. «И хорошо, — подумал Джек, — хоть эти не смеются надо мной за мой облом». Он понимал свое состояние.

Любовь приходит и уходит. Уж точно сегодня-то была не любовь. И как это я увлекся? А все незнакомый запах. Точно так же пахнут женщины из «социалки». Шарм. Ему было незнакомо это слово, а Zane и ее хозяйке этот запах был как пропуск в светское общество. Одного они не понимают. Собака должна пахнуть псиной. Здоровая женщина — яблочком. Так яблочком пахнут внучки моей хозяйки.

До декабря. До собачьих свадеб была еще целая вечность. Лето было в полном разгаре. Джек любил людей, и они ему отвечали тем же.